Григорий Бронников – о «Табуретке», «Подворотне» и «Новом поколении»

Сегодня наш собеседник – Григорий Бронников, педагог детского музыкального театра «Новое поколение» и организатор ярких поэтических шоу в городе Кирове.

«ТАБУРЕТКА»

– А началось всё с «Экстремального чтения стихов». Дело в том, что когда я вернулся из армии, у меня было две профессии: мастер отделочно-строительных работ четвёртого повышенного разряда и пиар-специалист. И по второй своей профессии я успел уже заработать некоторую репутацию. А у одного моего товарища как раз возникла проблема. Он открыл небольшой, человек на сорок, бар на «Дружбе». И посетителей у него, вроде как, хватало, и денег хватало, но посетители были такие, что сколько они у него потратят, на столько же потом ему и разгром учинят, так что он в итоге всё время выходил в ноль. А райончик там ещё тот.

Идея пришла моментально. «А давай, – говорю, – будем у тебя в кафешке стихи читать. Гопникам, им же морально тяжело будет поэзию слушать, вот мы твою аудиторию и заменим». А чтобы новой аудитории интересно было, мы придумали «Экстремальное чтение стихов». Причём экстремальное во всём – начиная с района и заканчивая правилами. Потому что если твои стихи публике не нравились, она имела право закидать тебя «листами позора». А ведь для многих, особенно начинающих авторов, даже просто прочесть на публику – уже экстрим, а тут в тебя ещё и листы эти летят! Но история закрутилась, название стало на слуху, нас начали приглашать на радио, на телевидение, поэтов становилось всё больше и у них даже поклонники появились.

А потом как-то стало всё рутинным, ажиотаж начал затухать. Люди перестали закидывать поэтов, потому что они им начали нравиться, да и те привели свою публику. И я это дело приостановил. Поэты, конечно, попробовали сами что-то делать. То в одном месте почитают, то в другом. Но экстрима им уже не хватало. «Понимаешь, – говорят, – проводить литературный вечер в кафешке, когда все сидят такие спокойные, это нас теперь не устраивает». «Хорошо, – говорю. – Запускаем вторую волну «Экстремальных чтений». И мы придумали, что поэт, который выигрывает, должен будет пройти экстремальное испытание. С одним работали ребята из фаэр-шоу, устраивали вокруг него огни с салютами. Другой с крыши высотки прыгал на тарзанке. Но история тоже оказалась конечной. Потому что, как по ходу выяснилось, главная беда поэтов – это не отсутствие экстрима, а отсутствие своей публики. Они не могут просто прийти в кафешку и собрать полный зал. И я поставил перед собой новую задачу: дать поэтам публику.

«Давайте делать турнир, – предложил. – Потому что у каждого из вас есть, ну, пять друзей, которые на ваши выступления ходят. А если мы соберём 12 поэтов, то в зале соберётся человек 60. И вы получите – каждый – по 55 человек, которые раньше с вашим творчеством были не знакомы, а теперь познакомятся». Так появилась «Табуретка». Игра шла на выбывание, а победитель получал финансовое вознаграждение из прибыли от продажи билетов, в среднем выходило тысяч по семь.

И эта история зашла, потому что был азарт, потому что разрешалось эпатировать публику, кто-то приходил в кольчуге, кто-то – в образе Ленина. Это было интересно, дико, комично, никто не знал, что через минуту произойдёт. А, главное, никаких критериев, почему ты выиграл, здесь не было. Всё решали зрители. Поэтому я так это и называл: самое нечестное шоу. Но потом и «Табуретки» стали какие-то одинаковые, да и я уже начал в театре работать и поначалу сильно уставал. И я подумал, что лучше закончить эту историю на её пике, пока она не стала пресной и неинтересной. Свернул проект и с головой ушёл в работу с театром.

«НОВОЕ ПОКОЛЕНИЕ»

– «Новое поколение» – это детский музыкальный театр, который организовала Светлана Гельмель, замечательная женщина с нескончаемым потоком энергии. Сейчас мы закрываем наш пятый, юбилейный сезон – и у нас занимается уже более трёхсот детей. Мы каждый год выпускаем порядка тридцати спектаклей, ездим в другие города на фестивали, состязаемся, соревнуемся с другими театрами, помогаем в проведении больших кировских культурных мероприятий, сотрудничаем с музеями. Всё, что можно охватить театром – всё делается по максимуму.

Важная особенность нашего театра – у нас нет кастинга. Так, чтобы ребёнок пришёл, а мы его не взяли, у нас не бывает. Мы подбираем условия под каждого человека. Он сам может выбрать команду, в которую пойдёт – благо, у нас их без малого тридцать. Сам может выбрать педагогов. В итоге, поиграв в паре-тройке пьес, ребёнок понимает, что, например, ему больше нравиться петь. Или мастерить, потому что мы даём и такую возможность. Или рисовать, потому что художественная школа у нас тоже есть. То есть дети могут себя сначала в разном попробовать, а потом выбрать. Вот что такое «Новое поколение», если в двух словах.

Бывает, что приходит ребёнок, у него проблемы с речью, он вообще с трудом разговаривает. И мама специально приводит его к нам в театр, чтобы он потихоньку перестал комплексовать. И вот так вот, аккуратно, в игре: сначала какие-то небольшие роли, а потом чуточку посложней, – он раз! – и раскрывается. Больше скажу: у детей, у которых есть какие-то ограничения по здоровью, как правило, гораздо больше рвения, желания доказать, желания сделать, чем у многих их сверстников. А я, например, так и вовсе больше люблю работать с хулиганами. Они более открыты, что ли. С ними понятней, что они хотят, они всегда готовы идти на какой-то риск, на провокацию, хорошая напористость есть у ребят, а это как раз то, что мне нужно. А потому, когда ко мне приходит директор и спрашивает: «Гриш, возьмёшь?», – я всегда говорю: да.

Вчера буквально у нас в арт-пространстве «Дом» был показ по пьесе Семёна Исааковича Злотникова «Терех». Это про трудного подростка, советский период – представь, какая сложная задача стояла перед командой, где у ребят возраст от 14 до 18 лет. И они не просто играют пьесу, они сами поют, более того: сами сочиняют, как петь, потому что им по ходу нужно петь один текст в разных форматах. Кроме того, они сами становятся декорациями – то рекой, то домами, то крышей, и всё это за счёт пластики и костюмов. А ещё в спектакле есть сценический бой, и в нём всё должно быть настоящим, то есть не просто замахнуться и обозначить, а чтобы в полную силу – но при этом никого не покалечить. И сценическая акробатика есть, и хореография. Но у моей команды есть замечательный лозунг: «мы не обещаем легко, мы обещаем интересно». Потому что с постановкой они, конечно, намаялись, но отдушинку свою получили. Я сейчас вижу команду полную удовлетворения, потому что мы это смогли, мы это сделали, это круто.

Вообще у меня в этом сезоне семь команд: от первого класса и до 18 лет. И во всех моих командах есть преемственность. Когда приходит новый человек, я для него назначаю ответственного из тех, кто давно занимается. И если новенький что-то не понял – тот ему объясняет, тот с ним работает, рассказывает правила команды. Правила у нас простые, бытовые, не театральные. Например: «после нас должно быть лучше, чем было до нас». То есть после репетиции надо навести полный порядок – и не важно, если мусор за собой кто-то другой оставил. Или вот: «все – это значит никто, всё – это значит ничего». То есть если нет ответственного за дело, то и дело сделано не будет.

И, конечно, на фестивали стараемся ездить как можно чаще. Есть даже задача такая, чтобы каждая команда хотя бы раз поучаствовала в фестивале, попробовала себя, испытала ощущение большой сцены, почувствовала зал, ощутила вкус соперничества, посмотрела другие спектакли, других ребят и, что важно, услышала критику жюри – сам же себя так не увидишь. Главное же, что за счёт этих конкурсов и фестивалей ребята начинают быстрей расти. Стоит команде один раз съездить в другой город – и на следующий сезон ты эту команду не узнаёшь. «Мы хотим, мы готовы!». «Я это выучу, я за это возьмусь!». Так что фестивальная история – это очень крутая история. И когда мы немножко ещё подрастём как театр, мы обязательно постараемся организовать свой фестиваль, чтобы и специалистов пригласить – и самим побольше посмотреть.

«ПОДВОРОТНЯ»

– Но вернёмся к нашим поэтам. Та цель, которую я изначально ставил, создавая «Табуретку» была достигнута – тот, кто хотел, тот свою аудиторию нашёл и удержал. Но чего-то им всё равно не хватало. И они пришли ко мне и говорят: «Гриша, давай снова, давай запустим «Табуретку 2.0». Но я-то понимал, что если снова зарядить ту же идею, то и конец будет тот же. Нужна была новая цель – а я никак не мог её для себя сформулировать. Это уже позже дошло, что у нас на самом деле проблема даже не в том, чтобы поэт публику нашёл. Проблема в том, что творческому человеку очень трудно организовать для себя мероприятие, это совершенно другая работа, другая задача. И с ходу это не всем дано.

Вот, скажем, для музыкантов у нас сегодня все условия есть – промоутеры, студии звукозаписи, фестивали. А поэты – такая ниша, которая существует как-то сама по себе. Есть она – хорошо, а нет – так никто и не заметит. И я решил, что развитие надо дать именно этой теме, чтобы делать коллаборации, привлекать, например, музыкантов, чтобы те сотрудничали с поэтами, писали песни на их стихи или, наоборот, заказывали стихи под их песни. Или, скажем, каких-то специалистов, чтобы те поработали с поэтами над подачей, над дикцией, да много над чем.

Так появилась «Подворотня». Название, конечно, неожиданное, но очень к этой идее подходит, потому что там нет упора, что все должны быть профессионалами. Я никогда не знаю, что там сегодня будет. Может быть, человек, который годами всех эпатировал, изображая дерзкого хулигана, вдруг начнёт читать свои стихи для детей. И это тоже может зайти. Поэтому «Подворотня».

Сейчас под эту идею как следующий уже продукт сделана «Среда обитания», когда каждую неделю поэты практикуются, выступая в кафе «Хот Дог Хаос». Уютное, небольшое, камерное помещение для начинающих – это классно. Можно обкататься. Они не получают той звенящей пустоты, когда никто не пришёл. Почему кафе? Потому что я считаю, что на поэтических вечерах люди должны обязательно есть, пить и чётко показывать: интересно им это или неинтересно. Там честнее. Самый надёжный критерий: вот поэт вышел, и если во время его чтения в кафешке возникла тишина, значит, он её заслужил.

Я вообще против искусства для искусствоведов. Для меня странно, когда кто-то мне говорит, что читать стихи нужно только в библиотеках, где собираются сами же поэты. Поэт — далеко не лучший слушатель, он уже слишком во всём этом переварился. Я даже ребятам своим в театре всегда говорю, что на спектакль нужно обязательно привести человека, который вообще никогда в театр не ходил и не собирался. И если после вашего спектакля его пробило, ему понравилось – вот тогда вы выступили классно. И это работает. Очень многие, побывав на «Подворотне», на «Среде обитания», говорят, что никогда раньше не думали, что поэзия – это так круто. А сейчас они начали читать, искать книги понравившихся авторов, они поняли, насколько многогранен мир поэзии и что на Пушкине и Есенине ничего не закончилось. У нас всё на злобу дня. И не важно, хороша у поэта подача или не очень – зато он здесь и сейчас.

Фото из архива Григоря Бронникова